Белый Театр

Это самый маленький театр в Хабаровске, уютный и обязательно с домашней выпечкой и огромным самоваром в холле. Настоящее волшебство он всегда рядом. Вряд ли его сыщешь на центральной линии. Это всякое околочиновничье бахвальство, всякое носительство культуры, всякое вранье громогласно. А у волшебство голос негромкий, но чистый. Экологичный, что ли?

Белый театр – не, не спрятался, он просто живет своей жизнью, непохожей, может быть и странной для большинства хабаровчан. Есть дела прибыльные, работы денежные. А тут – театр частный со спектаклями, которые не на потребу всяких престарелых «запеканок», а для того, чтобы подумать, почувствовать, такой редкий сегодня театр слова, мысли и чувства.

Размышления о театре, о роли женщин в жизни гениев и важности слова.

Настоящий театр похож на воду, которой можно любоваться бесконечно. И кто сказал, что спектакли создаются не для любования?

Настоящий театр похож на огонь, языки которого, как кинжалы, разрезают тьму, выявляя суть предметов, явлений и даже саму человеческую истинность.

Настоящий театр похож на воздух правды, такой чистый, такой живительный, которого так не хватает, когда мы, как рыбы, бьемся на берегу, открывая жадно рты.

Настоящий театр похож на замысловатый орнамент, сплетенный из страстных тел, со сложнейшей ритмикой.

И это - шаманизм высшей пробы, потому что это не просто разглядывание орнамента, это внедрение в другой Космос, другую Вселенную или внедрение по обоюдному согласию другого Космоса, другой Вселенной в тебя, попадание в саму искомость, так тщательно прикрываемую: хуже нет ничего, чем беззащитность.

И только в театре можно быть беззащитным, потому что от тебя не требуется ничего, кроме как просто быть зрителем, и верить. И чем истовее твоя вера, тем больше любви в ответ, тем больше и чистейшей воды, которая утолит самую смертельную жажду, и огня, который согреет самую пропащую душу, тем больше и воздуха. А где еще можно безопасно услышать правду о себе, как не в театре?

«Ты сходи в Белый театр на «Гёте Штейн Rammstein», - советовали мне доки. – Это настоящее, это совершенная непохожесть и самобытность». Я кивал головой и откладывал. Всегда почему-то появлялись какие-то срочные дела. А тут как-то все случилось, и я в этом уютнейшем маленьком-маленьком хабаровском театре. Вокруг люди, их немного. Театр-то камерный.

А вот и начало. И первое чудо: совсем миниатюрная сцена благодаря художнику Андрею Тену странно увеличилась. Так становятся огромными детские секретики, если, конечно, поднести лицо. И сразу тягучая, как сироп, среда, в которой не шелохнуться! И задним умом понимаешь, каких трудов стоят эти актерские движения. А потом – звук, такой редкий, и это не просто слово. Оно, как в лучших заклинаниях, имело и вес, и цвет, и запах. Вот она, зримая поэзия, почти магия, и все это на твоих глазах.

О чем спектакль? Он многослоен, как сама жизнь. Сначала: «Для жен и лакеев гениев не существует». Такая банальная, но такая жизненная правда. Сколько их было - и лакеев, и жен, и был бы приличественнен каннибализм, не один бы мало-мальский деятель быль бы сварен и съеден верной подругой-музой.

Ах да, стоит упомянуть сюжет. Жила-была некая Шарлотта фон Штейн, которая была знакома с великим Гёте. Познакомились они, когда Шарлотте было 33 года - почти старуха для того времени, а Гете был на семь лет ее младше. Кстати, дама была многодетной матерью, аж семь детей. Был ли адюльтер, неизвестно. Сохранились лишь письма Гёте к Шарлотте, а её письма к нему, по настойчивому её требованию, были уничтожены после их разрыва.

Эта история, вывернутая, рассказанная женщиной, а точнее, двумя ипостасями одной женщины и с позиции женщины, сдобренная пятью способами убийства: там и разрезание вен, и отравление ядом, и препарация по живому с вытаскиванием кишок, и повешение, и просто стрелялись, без всякого смакования.

Собственно, как на коне эта Шарлотта въехала в историю на поэте Гёте. Кто бы ее помнил, эту многодетную мать. Многодетную не от любви к детям и мужу, а от того, что предохраняться было нечем. Вряд ли праправнуки помнили бы эту Шарлотту. А тут – пусть и поношенная, но муза, присосавшаяся всеми фибрами к телу мировой поэзии.

Стоп, но почему в какой-то момент становится жаль эту вздорную, капризную бабу?

Вы думаете, что настоящее волшебство требует денег, дорогих технологий? Нет. Хватит обычной тряпочки и подкрашенной марли. Если все это сдобрить талантом, верой и любовью к ремеслу, куда денемся мы, зрители. Как в детстве, была бы разбужена наша фантазия.

А потом – бац! И этот сладко-кровавый спектакль закончился, и только в ушах Rammstein.

В спектакле участвовали две актрисы – Алиса Бирулина и Ольга Кузьмина. И был муляж мужчины. То ли муж Шарлотты, то ли сам Гёте. А важно ли то?

История появления этого спектакля немного авантюрна. Когда Ольга Кузьмина, режиссер и исполнительница главной роли, принесла этот материал, все мужчины наморщили лоб – фу, сколько текста. А потом, словно из невнятного куска шерсти, спряли нить, а из этой нити такое волшебство соткали!

- Первоисточник - пьеса очень длинная. Сразу было понятно про что: женщина и гений. Изначально была одна героиня. Мы «разрезали» пьесу, сделали два женских начала, две женские позиции, - рассказала Ольга Кузмина. – Мы решили пойти от разного состояния любви, от живописи. Первая картина Жака Луи Давида «Смерть Марата». У нас получилась история о женщине, которая хотела войти в историю, история о женщине, которая выполняет миссию. Шарлотта сожгла свои письма, из-за этого существуют и разные трактовки роли этой дамы в жизни Гёте. Никто сегодня точно не знает, какие были между ними взаимоотношения. Вторая картина – Брейгеля. Любовь обычных людей. С одной стороны - любовь матери, а с другой - любовь девочки, которая сошла с ума от любви к Гёте.

- У вас какое-то свое, ни на кого не похожее актерское существование на сцене. Тут у вас и система Станиславского, и брехтовщина, и гротовщина. Что вы с нами делаете? Мы же простоты и ясности хотим!

- Мы так всегда работаем, - и актрисы почему-то засмеялись.

- Маленький негосударственный театр – зарабатывай деньги, ставь коммерческие пьесы, а тут только от Гёте можно удавиться! Зачем вам это?

- Во-первых, мы театр, который любит работать со словом. Это отличает нас от всех театров. Мы любим говорить, мы любим слово. Я этим сильно дорожу. Меня этому учили. Слово – это дар Божий. Сначала было слово…

И если, дорогой читатель, у тебя оскомина от тотальной телевизионной лжи, от врак имперского театра, от вздора антрепризы, иди в Белый театр. Пусть он слегка наивен, но зато как-то предельно честен и искренен. А главное, поэтичен. Сегодня это как-то не по-хорошему дефицитно.